Абрахам Меррит - Лунный бассейн [Лунная заводь]

Стентон первым обнаружил то, что я называю лунной скалой. Мы осматривали внутренний двор; Эдит и Тора готовили завтрак. Я забыл сказать, что перед этим мы осмотрели весь остров и не нашли ни следа живых существ. Я вышел из подземелья Чо-те-ло и увидел, что Стентон в удивлении рассматривает часть террасы.

— Что вы об этом думаете? — спросил он, когда я подошел. И указал на стену. Я посмотрел туда и увидел каменную плиту примерно в пятнадцать футов высотой и десять шириной. Первое, что я заметил, это исключительная точность, с которой края скалы соединялись с окружающими каменными блоками. Потом я понял, что скала другого цвета — она более серая и кажется гладкой, странно… смертоносной.

— Скорее похоже на известковый шпат, чем на базальт, — сказал я, дотронулся до скалы и быстро отдернул руку; при прикосновении все нервы на руке испытали шок, как от внезапного удара замороженным электричеством. Это не обычный холод, каким мы его знаем. Холодная сила… Я описал это, назвав замороженным электричеством: такое определение подходит лучше всего. Стентон странно взглянул на меня.

— Значит, вы тоже почувствовали, — сказал он. — Я подумал, не испытываю ли галлюцинации, как Тора. Заметьте, кстати, что блоки рядом нагрелись на солнце.

Я пощупал их, а потом снова коснулся серой скалы. Тот же слабый шок пробежал по руке — звенящий холод, вызывающий представление о чем-то материальном, о силе. Мы осмотрели плиту внимательнее. Края ее были как будто отшлифованы гранильщиком алмазов. Они так плотно прилегали к соседним камням, что не оставалось просвета даже толщиной в волос. Основание плиты, как мы заметили, слегка изгибалось и так же плотно прилегало к каменному блоку внизу. И тут мы увидели, что камень снизу был вырезан, чтобы соответствовать изгибу плиты. От одной стороны плиты до другой шло полуокруглое углубление, как будто серая плита стояла в центре плоской чаши — полувыступая, полускрываясь. Что-то в этом углублении привлекло меня. Я протянул руку и пощупал камень. Гудвин, хотя остальные камни, окружавшие плиту, и все камни двора были грубыми и изношенными временем, этот был гладкий, как будто только что из рук полировщика.

— Это дверь! — воскликнул Стентон. — Она поворачивается вокруг этой чаши. Поэтому углубление такое гладкое.

— Может, вы и правы, — ответил я. — Но как, ради дьявола, нам открыть ее?

Мы снова осмотрели плиту, нажимали на края, пытались сдвинуть. Я случайно поднял голову — и вскрикнул. Примерно выше на фут и по обе стороны от перемычки серой скалы виднелись небольшие выпуклости, видимые только под тем углом, под которым я случайно бросил взгляд. Выпуклости в базальте были круглыми, восемнадцати дюймов в диаметре, как мы установили позже, и в центре всего на два дюйма выдавались над поверхностью. Если только не смотришь прямо на них, прижавшись к поверхности лунной скалы (потому что, Гудвин, эта плита и есть лунная скала), они невидимы. И никто не осмеливался стоять там! С нами была небольшая переносная лестница, и я поднялся по ней. Выпуклости были не что иное, как высеченные в камне изгибы. Я прижал руку к одной из выпуклостей и отдернул ее так резко, что чуть не свалился с лестницы. Ладонью, у самого основания большого пальца, я ощутил тот же шок. Я снова прижал руку. Электричество исходило от места не более дюйма шириной. Я внимательно исследовал выпуклость и еще шесть раз испытал шок. Гудвин, на выпуклости располагалось семь кружков, каждый в дюйм шириной, и прикосновение к каждому вызывало описанное мной ощущение. Выпуклость на противоположной стороне оказалась точно такой же. Но никакие нажимы на кружки поодиночке или в любой последовательности не вызывали никакого движения самой плиты.

— И все-таки… это устройство открывает дверь, — уверенно сказал Стентон.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Не знаю… — с сомнением ответил он. — Что-то говорит мне, что это так, — продолжал он полусерьезно, полунасмешливо, — моя научная половина борется с моей человеческой половиной. Научная половина велит искать способ открыть эту дверь. А человеческая столь же настоятельно велит ничего подобного не делать и как можно скорее убраться отсюда, пока еще можно!

И он рассмеялся немного смущенно.

— Что же будет? — спросил он, и мне показалось, что его человеческая половина побеждает.

— Вероятно, все останется как есть, если только мы не разнесем плиту на куски, — ответил я.

— Я думал об этом, — сказал он, — и я бы… не осмелился, — добавил он достаточно угрюмо. И я тоже испытал описанное им чувство. Как будто что-то исходящее из скалы ударило меня по сердцу, как рука ударяет нечестивые уста. Мы отвернулись от скалы и увидели проходящую через пролом на террасе Тору.

— Мисс Эдит просит вас быстрее… — начала она и замолчала. Я увидел, как ее взгляд миновал меня, глаза ее широко раскрылись. Она смотрела на серую скалу. Тело ее неожиданно напряглось, она сделала несколько шагов… и устремилась прямо к скале. Мы видели, как она бросилась на нее, услышали крик, как будто из нее извлекли душу, видели, как она падает у основания скалы. И когда мы уносили ее, я заметил, как с ее лица сходит то выражение, которое появилось впервые при звуках хрустальной музыки Нан-Танаха, — нечеловеческое смешение противоположностей!

Мы отнесли Тору вниз, к ожидавшей Эдит. Рассказали Эдит о случившемся и о том, что мы обнаружили. Она серьезно слушала, а когда мы кончили, Тора вздохнула и открыла глаза.

— Я хочу осмотреть этот камень, — сказала Эдит. — Чарлз, вы оставайтесь с Торой. — Мы молча прошли во внутренний двор и остановились перед скалой. Эдит коснулась ее, отдернула руку, как и я; решительно снова протянула ее и удержала. Казалось, она к чему-то прислушивается. Наконец она повернулась ко мне.

— Дэвид, — сказала моя жена, и печаль в ее голосе поразила меня, — ты ведь будешь очень-очень разочарован, если мы уедем отсюда, не пытаясь больше ничего узнать?

Гудвин, я ничего в жизни больше не хотел, как узнать, что скрывается за серой скалой. Вы поймете — все усиливающееся любопытство, вызванное всем происходящим; уверенность в том, что передо мной место, хотя и известное туземцам — я все еще придерживался своей теории, — но совершенно неизвестное людям моей расы; что здесь, на расстоянии вытянутой руки, лежит ответ на колоссальную загадку этих островов и утраченная глава в истории человечества. Здесь, передо мной — и меня просят отвернуться, оставить ответ непрочитанным!

Тем не менее, я постарался справиться со своим желанием и ответил:

— Эдит, я подчиняюсь, если ты хочешь, чтобы мы ушли.